Антирождественские рассказы

Решил создать детям околоёлочное настроение. Но не получилось. И, думается в этом виноват не только я, но и депрессивный настрой русской классики.

1. ДОРЕВОЛЮЦИОННАЯ КЛАССИКА

Прочитали совместно рассказ Ф.Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке». Мальчик с протянутой ручкой ходил по улицам большого города и засмотрелся на одно освещенное окно. Радовался, глядя, как чьи-то опрятные детки играли с куклами и праздновали Рождество. Но его ударили. Потом сверстники сорвали картуз. Мальчик убежал и спрятался от буллинга за кучей дров. Глядя на это, так хочется сказать: «Какие же вы, дети, жестокие. Просто сволочи». А наш мальчик прилег на бревнышки в своем бессилии, заснул и умер. Чуть раньше было описание умершей мамы. Что тут скажешь? Святочный рассказ: две страницы – и два трупа. Жесть!

Жертва буллинга по Достоевскому

Казалось бы, это предел использования метода натурализма в литературе, дальше уже некуда. Но нет, Салтыков-Щедрин навешивает на ёлку ещё более черные шары. Возьмем его «Святочный рассказ». Мальчик, боровшийся с окружающим за Правду, обессилил и заболел. Врачи-неумехи ситуацию усугубили пещерными методами лечения. Пришел священник, но проявленное церковью лицемерие так ударило по психике, что главный герой погибает, и уже не только нравственно, но и физически. Рассказ «Елка» - это уже другая попытка применить натуральную школу к святочному повествованию. Здесь тоже не обошлось без травли сверстников. Да и сам мальчик тут оказался достаточно злым. Короче говоря, вместо конфет он хочет вина. И на последней странице просто напивается в стельку. Кстати, у Щедрина можно встретить как судьба приносит в дома более «щедрые» дары, например, на Рождество приносят повестку с призывом в армию.

Кто же из наших литераторов первый попытался написать текст по канону рождественского рассказа? Вот он. Д.Григорович в январском номере «Москвитянина» за 1851 году издал рассказ «Прохожий». Тут, вроде, всё писалось по диккенсовской парадигме. Все получилось романтично и нарядно, кроме одного - окончания судьбы несчастного прохожего. Главный герой по сюжету был скитальцем. Он просил у людей ночлега в морозную зимнюю ночь. Но наши местные Скруджи не пускали, не давали бедняге приюта и семейной теплоты. Прохожий так и не дошел своего счастья. Умер.

Ведь такого термина нет нигде в мире, только на русском языке. У всех других CHRISTMAS STORIES. Кто же для родной речи придумал термин и определил его содержание? Оказывается, Николай Полевой в 1825 году. В его произведении, которое так и называется «Святочные рассказы», они определены как страшилки «о ведьмах, мертвецах, колдунах и привидениях». Одним словом, хоррор, но лубочного типа.

Продолжим викторину. Какой рождественский рассказ наших писателей наиболее популярен за рубежом? Отвечаем: «Где любовь, там и Бог» Льва Толстого. Но переводчикам, от немецкого до английского, не нравится назидательность оригинального названия. Они его исправляют, после чего название звучит примерно так: «Удивительная история папаши Панова». Иностранцы, как видим, хотят от праздника не религиозности, а волшебства.

Иностранцы отказываются от дидактики в пользу волшебства

Лучшим образцом жанра периода Серебряного века считается «Ангелочек» Леонида Андреева. У российского Эдгара По (так его называли многочисленные поклонники) доброго, светлого хэппиэнда тоже не получилось. Неходячий инвалид, которому обозлённый мальчик принес с елки ангелочка, так и остался лежать умирать на своем вонючем топчане. От нетрезвой хозяйки дома, кажется что до сих пор исходит запах водки. А сам Ангелочек с крылышками расплавился, исчез.

Чеховский «Ванька», который мы учили в школке, тут - no comment.. Разве что еще раз нам задуматься об оставшейся в русском языке грустно-дурашливой идиоме «на деревню дедушке». Русские по-своему понимают чудо. Они не верят, что Скрудж сразу так вдруг станет щедрым. Тем более не верят, что письмо маленького Ванюши дойдет до адресата.

8 Января 1886 года за подписью А.Чехонте вышел рассказ «Ночь на кладбище». Так был поставлен рождественский рекорд по количеству трупов на страницу текста. Хоровод мертвецов постоянно напоминает о Хеллоуине. Пьяный обыватель здесь определен главным героем, и он относится к проводам Старого и встрече Нового года вполне с пессимистическим настроением. Потому, что это, по его понятиям, «праздник смерти». И похмелье обывателя в конце истории не дают читателю чувства даже элементарной радости.

У Чехова почти по Хеллоуину

2, СОВРЕМЕННАЯ КЛАССИКА

Наши современные классики не забывают дореволюционных традиций. Людмила Петрушевская получила Всемирную премию Фэнтэзи за сборник «Страшные сказки». Эта международная награда еще раз подтвердила, что мы и они по-разному понимаем чудо. Написанное в 1995 году «Черное пальто» изучают в школе. И школьников окунают в депрессию и они пишут сочинения о черных мытарствах и страхах молодой женщины. Как зимой ей муторно в холодном пальто. А вот в последнем абзаце героиня, хотя и доведенная до отчаяния, но все-таки отказывается вешаться на шарфе. Самоубийство, к которому толкали все подряд обстоятельства, не состоялось. Но, но. Счастья обретения ценности человеческой жизни не очень-то ощущается, так как на душе после прочтения стоит страшный холод, который не согреет и шуба. Любого цвета.

Наше понимание чуда и фэнтэзи

В последнем номере журнала «Огонёк» за 2006 год Дмитрий Быков публикует рассказ «Девочка со спичками дает прикурить». Здесь наше общество описано и сентиментально, и с садизмом. Девочка со спичками противостоит окружающему. Долго она старалась, использовала, пока были силы, цветные спички, но победила ЧЕРНАЯ. И вполне ожидаемо, что обычный российский читатель, «конечно, скажет, что конец истории грустный, в нём нет радости, потому что спички улетели, а проблем осталось много». Убеждай, не убеждай теперь, но читатель уже не поверит в приход чуда. Что при следующем Рождестве цветные спички кого-то согреют.

Впрочем, наши дети подрастут и совсем перестанут верить в существование Деда Мороза с подарками.